Флора.

  Немного попетляв среди разноэтажных зданий и гаражей. я на своей видавшей виды "шестерке" въехал в задние ворота ипподрома. Подъехав к конюшням, я поставил машину на маленькой площадке рядом с большой кучей опилок. Конюшня встретила меня крепким устоявшимся и неповторимым запахом. В углу на короткой цепи огромный "кавказец" возился с костью. Увидев меня, этот "теленок" с громким лаем натянул цепь, достать меня. Лаял он незло, отрабатывая свой хлеб, но размеры произвели впечатление, и я остановился.

  - Не бойтесь. это он для порядку! - успокоила меня женщина, посыпавшая опилками простарнство между денниками.

  - Вам кого?

  - Мне бы свежего навоза, - ответил я.

  - Зачем? - с живым интересом спросила она. продолжая свою работу.

  - У моей соседки болят ноги. Отложение солей. Ей подсказали, что конский навоз очень помогает.

  - Не вы первый приходите, -  сказала женщина. Она закончила работу. Сложила нехитрый инвентарь в тележку и покатила ее в закуток. По дороге прикрикнула на лениво лающего "кавказца". Поставив тележку на привычное место, она повернулась ко мне. - Вы немного опоздали, здесь уже убрали. Идите к Пахомычу. Он на круге свою Флору в последний раз прогуливает. Она еще своих делов не делала, может успеете.

  - Спасибо! - поблагодарил я ее и пошел к воротам.

  - Не туда1 - остановила меня женщина и показала в противоположную сторону. - Через те ворота идите, они там.

  Я пошел вдоль денников и невольно замедлил шаг - какие же там красавцы стояли, полные дикой силы и энергии, пожтянутые, мускулистые! Сколько достоинства и благородства в гордой посадке головы! Сколько жизни в сверкающих интересом к этой жизни глазах! На них можно было смотреть неотрывно! От переполнивших меня чувств я тихонько засмеялся. Денники кончились и я не заметил, как оказался на улице. Весна набирала силу. Деревья стояли свежие. молодые, нарядные, как невесты на свадьбе. Зеленый травяной ковер, на котором они замерли в ожидании счастья, радовал глаз. Я свернул за угол. У стены на толстом бревне сидел небритый мужик. Он был в фуфайке, старой шапке-ушанке. на ногах потертые кирзовые сапоги. Первый же взгляд на этого человека заставил дрогнуть мое сердце. Его застывшая фигура источала скорбь, неутешное горе. Фыркнула лошадь. Я оторвал взгляд от несчастного старика и посмотрел в соторону звука. Напротив, на кругу, прхожем на карусель, стояла породистая кобыла. Эта стареющая красавица стояла спокойно и смотрела на мужика. Я. стараясь не не нарушать его горестных переживаний, подошел поближе и спросил пролголоса:

  - Вы Пахомыч?

  - Что надо? - не очень вежливо спросил он в ответ.

  - Я объяснил ему причину своего появления на ипподроме.

  - Зачастили! - пробурчал он. - Что ж ваша медицина-то, отказала?

  - Пенсия у нее... На жизнь не хватает. Лекарства дорогие. Да и не помогают они ей. Стало хуже, вот и пробует он подряд все народные средства.

  - Да ты садись, не робей, - чуть приветливее сказал старик. - Что так печешься? Ведь не родня тебе. посторонняя.

  - Попросила... Почему не помочь? Делов-то... Сел на машину, да и привез. А вдруг поможет?

  - Поможет, - с горестными нотками в голосе, но с убеждением сказал Пахомыч. - Не сомневайся. Проверено, можно сказать, столетиями... Компрессы нужно каждый день делать, пока не полегчает... Во что есть?

 - Что во что?

 - Собирать во что будешь?

  - У меня целлофановый пакет есть. двойной! - поспешно ответил я и показал ему большой пакет.

Пахомыч кивнул, посмотрел н меня грусно-влажными глазами побитой собаки и замолчал. приняв прежнюю позу.

  - У вас что-то случилось? - робко задал я вопрос. Но не получил ответа и стал наблюдать за лошадью. Она стояла. не двигаясь, и печально-преданными глазами смотрела на Пахомыча. Старик сидел, глядя в землю, буд-то что-то искал у себя под ногами.